Бакланов Георгий - Свет Вечерний
ГРИГОРИЙ БАКЛАНОВ
СВЕТ ВЕЧЕРНИЙ
Григорий Яковлевич Бакланов родился 11 сентября 1923 года в городе
Воронеже. В 1941 году добровольцем ушел на фронт, был рядовым бойцом
артиллерийского полка на Северо-Западном фронте. После окончания 2-го
Ленинградского артиллерийского училища-командир взвода управления
артиллерийской батареи, начальник разведки дивизиона на 3-м Украинском
фронте. Участвовал в Ясско-Кишиневской операции, в освобождении Украины,
Болгарии, Румынии, Венгрии, во взятии Вены.
После войны, демобилизовавшись по ранению, окончил в Москве
Литературный институт им. А. М. Горького. Печататься начал с 1950 г.
Известность принесла ему повесть "Пядь земли", переведенная на многие языки,
изданная в тридцати с лишним странах мира. Им написаны также повести
"Мертвые сраму не имут", "Карпухин", "Навеки - девятнадцатилетние",
"Меньший среди братьев", романы "Июль 41 года", "Друзья", ряд пьес и
сценариев, в том числе -к телефильму "Был месяц май".
За повесть "Навеки - девятнадцатилетние" удостоен Государственной
премии СССР (1982 г.)
I
Врач долго смотрел снимки, потом исследовал его и, хорошо намыливая
руки под краном, не оборачиваясь, сказал: "Ничем, к сожалению, обрадовать
вас не могу. Потребуется операция". И сел записывать в историю болезни.
Показалось Николаю Ивановичу, врач не владел голосом и лицом.
После раздевания и одевания в присутствии медсестры он чувствовал себя
раздавленным. Молодыми, бывало, в госпитале, во время войны, они не столько
сами стеснялись, сколько шуточками смущали сестер. Пожилому стыдно.
Он присел на стул, ждал, смотрел, как врач со строгим лицом,
исключающим неуместные вопросы, пишет и пишет что-то. Хотелось спросить:
доктор, это - рак? Но не скажет, соврет. А уж на это человек должен иметь
право: знать, сколько ему осталось, и оставшейся жизнью распорядиться по
своему разумению. Диагноз себе он поставил заранее, был, как ему казалось,
готов ко всему и спокоен, но когда сестра выписала направление на анализы и
подвинула бланки, Николай Иванович зачем-то достал шариковую ручку, надел
очки и начал было расписываться внизу, как на денежном документе. Значит,
напуган, нервничает. А всегда считал, что самое страшное в его жизни
случилось, бояться ему нечего.
Он вышел на улицу. Нет, в мире ничего не переменилось. Это он другими
глазами видит сейчас все вокруг, а люди так же спешат. И на него, наверное,
кто-то смотрел вот так в свой час, да он тогда не чувствовал, не понимал:
самого еще не постигло.
Но жизнь тем временем оставалась жизнью, и в ней были у него
обязанности. Как раз сегодня исполнялась годовщина смерти человека, который
в молодости считался его товарищем, вдова настойчиво просила: "Вы столько
сделали для Васи!" - он обещал быть, но - видит бог! - не хотелось.
Сегодня особенно не хотелось.
Тысячу лет назад, еще до войны, до школы, прочел он у кого-то из
американских писателей историю про то, как два индейца спасались от стаи
волков, и вот, поняв, что двоим не уйти, один из них пожертвовал товарищем:
на скаку перерубил связки его коню, волки набросились на упавшего, а этот
ускакал.
История древняя как мир, ее только примерили на индейцев.
Вот и Вася в сложные послевоенные годы пожертвовал им. Но, решившись,
бледный, пришел к нему доказывать: ты не понимаешь, так надо, время
требует... Добивался, чтобы он еще и вину взял на себя и тем очистил Васину
совесть. Потом времена переменились, и однажды Васина жена, с которой он
знаком не был, прибежала к нему